PIPER, HOLLY; DISTRICT #6
30.10.3145

portrayed by: Elle Fanning

Несмотря на вечер, на Круглой площади светлее, чем летним днем. Для особо важных персон амфитеатром установлены кресла; весь первый ряд занимают стилисты. Камеры будут обращаться к ним всякий раз, когда толпа станет восторженно принимать результаты их труда. Большой балкон на здании справа занимают распорядители Игр. Почти все остальные балконы оккупировали телевизионщики. Площадь и примыкающие улицы битком забиты народом. В каждом доме и каждом общественном здании по стране работают телевизоры. Не забыт ни один житель Панема, и отключений электричества сегодня не будет.
На сцену выскакивает Цезарь Фликерман, ведущий. Он берет интервью у трибутов уже больше тридцати лет, а выглядит таким молодым, что даже жутко. Всегда одинаковое лицо, покрытое белым гримом. Одинаковая прическа, только волосы каждый раз нового цвета. Тот же костюм – темно-синий, усеянный тысячью крохотных лампочек, мерцающих будто звезды в полуночном небе.
Каждое интервью длится всего три минуты. По их истечении звенит звонок, и следующий трибут поднимается с места. Мы как собаки, которых выгоняют во двор на несколько минут. а потом по свистку загоняют обратно.
Когда я слышу свое имя вместе со всем Панемом, ледяной ужас пропускает разряд электричества по моей спине и доходит до самого горла. Наверное, меня сейчас стошнит от страха.
Бояться нечего! Бояться нечего! Эта фраза вертиться в моей голове, но я ей не верю. Мои колени подкашиваются и я с трудом стою на ногах. Хорошо что на меня не надели каблуки!
Я поднимаюсь на сцену и сажусь в кресло напротив Цезаря. Здесь ожарко из-за прожекторов и под взглядами всей собравшейся здесь публики я чувствую себя голой.
«Бояться нечего» - вновь звучит в моей голове. Меня подготовили. Мне подобрали образ беспомощной пташки, я репетировала ответы на возможные вопросы, меня нарядили в коротенькое невинное платье молочного цвета, которое сдавливает мою талию так, что я не могу дышать. На мое лицо нанесли румяна и приклеили фальшивые ресницы, с которыми мои глаза выглядят просто огромными. Бояться точно нечего, я ко всему готова и я всех покорю!

- Итак, дорогуша, -слышу слова Фликермана словно из под толщи воды- твой родной дистрикт наверняка немало отличается от Капитолия, не так ли? Что тебя больше всего поразило? Расскажешь о местечке, из которого лежит твой путь?

Мой взгляд скользит по бесчисленным, казалось бы бесконечным рядам оживленной публики и я судорожно пытаюсь вспомнить, что мне говорил ментор, только вот в голову ничего не лезет. Это тесное платье, жар от софитов, накладные ресницы, настолько длинные, что невидно и половины того, что хочется видеть, заставляют мое сердце сжаться и я с трудом могу сделать вдох.
Мама! Она же смотрит на меня! Она не должна видеть, как я растеряюсь! Нет нет нет, только не она! И ментор, он много сделал для меня. Нет, я точно не буду рыть сама себе могилу на интервью. Я со всем справлюсь. Я сильная. Точнее нет, я слабая! Я слабая хрупкая девочка, которая только и может, что глупо улыбаться и восхищаться мощностью Капитолия!
Пауза затянулась. Я делаю глубокий вдох, насколько позволяет платье, и обезоруживающе улыбаюсь. Теперь моя жизнь в моих же руках.

– В дистрикте номер шесть люди занимаются машиностроением. Мы обычные рабочие, механики, грузчики, электрики. Сложно описать мой восторг, когда я впервые увидела Капитолий наяву, а не с экрана мониторов, здесь же все совсем по другому!! – Мой голос становится на октаву выше, будто я вот вот расплачусь, а глаза устремляются в зал – Дома здесь такие высокие и блестящие, а люди такие ухоженные и красивые! Никогда не видела таких необычных причесок в своем дистрикте! – Моего слуха касаются трели звонкого смеха, разливающегося по всему залу. Может, убедить их в своей наивности не так уж и сложно?

- А твоя семья? Как отреагировали близкие? Бьюсь об заклад, в купе перед твоим отъездом было сказано много теплых слов, - ведущий разводит ладони в стороны, будто бы в примирительном жесте - мало ли, что там было в поезде; найдутся и такие, кто не захочет делиться самым сокровенным, -  Расскажешь?

Я понимаю, что это мой шанс. Я слабая, я глупенькая, а это самый подходящий вопрос, что бы  продемонстрировать это всему Панему. Мои неестественно длинные ресницы опускаются вниз, а вместе с ними опускается и взгляд. Румянец начинает пылать на моих щеках и дыхание сбивается.

- Моя семья очень переживает и болеет за меня. Когда я находилась в купе, ко мне зашла мама…и… – мой голос надрывается и я всхлипываю. Как бы машинально стираю слезу со щеки тыльной стороной ладони, совсем как маленькая девочка, и не решаюсь посмотреть в камеру.  В зале слышится одобрительные женские стоны с нотками сожаления. Неужели мне удалось вызвать у них жалость? – крепко обняла меня, сказав, что ждет меня домой через несколько недель. Она сказала, – теперь мой голос окреп, стал на целую октаву ниже, и в нем проблескивает сталь - что у нее нет сомнений в том, что я стану победительницей этих играх. – Я резко поднимаю взгляд, полный вызова на разряженных в кислотные наряды жителей Капитолия. Пускай это совсем не по плану, плевать – И я сделаю все, что бы не разочаровать ее.

- А Жатва? Каковы были твои шансы стать участником Голодных Игр, если ты понимаешь, о чем я? - интервьюер подается вперед, понижая голос до хриплого шепота: - Тессеры, добровольцы... - он снова отклоняется, обращая взгляд в зал, - В наши дни это огромная удача, вытащить длинную спичку из пучка, в котором есть короткая, не так ли?

Я снова улыбаюсь как глупенькая девочка и отвечаю Цезарю самым милым, детским тоном, на который только способна.
- Да, именно так! Мое имя было написано на тессерах всего шесть раз, представляете? Я и не думала, что мне удастся попасть на игры! Но все же  я здесь, сижу в этом ослепительном платье под светом софитов и на меня смотрит весь Панем… До сих пор не могу поверить, что это случилось! – На моем лице отражается величайшее счастье, слегка притесненное тенью смущения. Именно так, мне до сих пор сложно в это поверить, но только ни малейшей толики радости, смотря в эти размалеванные лица, я не испытываю.

- Что скажешь о подготовке? В твоем родном дистрикте ведутся какие-то тренировки для будущих трибутов? – к ответу на этот вопрос я была готова, поэтому почувствовала себя очень уверенно.

- Нет, в шестом дистрикте люди не занимаются тренировками. – я невольно улыбаюсь, вспоминая о родной дом. Я скучаю.– Но все наши рабочие необычайно сильны физически, для них машиностроение – лучше любой тренировки. Я тоже кое-чему успела у них научиться! – Весело улыбаясь, я смотрю прямо в камеру, забывая о  жгучем клее для ресниц и о ярком свете. Пусть спонсоры знают, что я не так проста, и докажу  это на индивидуальном показе.

По залу то и дело прокатываются одобрительные возгласы. Кажется, кое-кто из присутствующих уже определился с выбором своих симпатий. Это наверняка повлечет за собой материальную помощь, если таковая, конечно, успеет пригодиться на Арене. Фликерман выразительно изламывает брови:
- Что ж... в таком случае осмелюсь спросить - как ты оцениваешь свои шансы на победу?
Теперь я смотрю на ведущего без всякого смущения, и отвечаю смело, почти сразу.

- Не буду сама себя оценивать в эфире! Пусть мои способности станут приятным сюрпризом для организаторов и не очень приятным для остальных игроков. – Повернувшись к публике, я преисполнена решительности, раскованна, и кажется, нет ничего такого, что я не смогла бы. Одурачить Панем? Расплюнуть! Уничтожить 24 невинных человека только для потехи этих разукрашенных лиц? Легко! Эйфория накрывает мое сознание волнами, и кажется, что только теперь я по настоящему настроилась на интервью.

- А союзники? На Голодных Играх не принято заключать альянсы, но, как считаешь, это возможно в твоем случае? Или твой характер столь скверен, - Цезарь отпускает смешок, - что другие трибуты будут грезить именно о твоей скорой кончине?

Так просто! И задумываться не стоит, хотя вопроса об альянсах я не предугадала.
- Если кто-то и захочет взять меня в союзники, он об этом не пожалеет. Мои навыки выживания безусловно могут пригодиться! А вот  трибутов, которые желают моей скорейшей кончины, я отлично понимаю! В тихом омуте, как известно, черти водятся. – Я говорю это настолько детским, певучим голосом, что не остается никаких сомнений, что я шучу. Как же, шучу. Зал закипает громким смехом и сам Фликерман, кажется, очень мной доволен.
Теперь можно различить в толпе отзывов зрителей наиболее четкие. Кто-то свистит.

- Каждый из нас имеет сильные и слабые стороны. У тебя ведь наверняка имеется какой-то скелет в шкафу, м? - губы диктора растягиваются в доброй усмешке, - Поведай нам о своих отличительных чертах.

Хорошо, что ответ на этот вопрос ментор заставил разучить меня на зубок. Теперь я и спросонья смогу рассказать о своих лучших качествах. Правда, придумать этот ответ было непросто. Ну что может маленькая хрупкая девочка из дистрикта машиностроения?

-Я очень легкая и гибкая. Нет верхушки дерева, до которой я не смогла бы добраться. Еще я очень быстро бегаю, так что не думаю, что кто-нибудь из трибутов сможет сбежать от меня. – По залу прокатывается смех, а я мило улыбаюсь и заправляю выбившуюся прядь белокурых волос за ухо. – Но свою самую сильную сторону я приберегу для индивидуального показа. – Да да, пусть это станет для них откровением.

- Ты наверняка чем-то увлекаешься. Или же труд в родном дистрикте отнимает все твое свободное время?
Я задумываюсь. Действительно, свободного времени между работой и домом мало, да и я сама, в общем-то, никогда не писала картин и не сочиняла баллад. Но так не пойдет! Надо что-то сказать! Надо разжалобить эти раскрашенные рожицы, надо заполучить спонсоров! Спустя  пару секунду меня осеняет, и я тут же выпаливаю:
- Я неплохо пою. Моя мама разучивала со мной несколько песен, когда я была маленькая, и я помню их до сих пор. – На самом деле это правда, и мне даже не по себе, что я открыла этому грязному, пошлому Капитолию, частичку своего прошлого. В подтверждении своих слов я пою знакомое с детства четверостишье, и, когда заканчиваю, смущенно улыбаюсь. Зал взрывается аплодисментами, и я готова расплакаться от счастья. Как хорошо, что у меня такой высокий, певучий голос! Может быть, именно это незапланированная выходка спасет меня от смерти? 

- Что скажешь о своей жизненной цели? - Фликерман закусывает губу, подбирая слова, - Есть ли что-то, чего ты непременно хочешь добиться, или миссия, которую мечтаешь выполнить? Есть какое-то самое сокровенное желание?

- Сейчас, честно признаться, и думать не могу ни о чем, кроме как о свежих булочках и горячем шоколаде! С самого утра кусок в горла не лез, а теперь чувствую, что очень и очень голодна. – Зрители начали смеяться, они явно не ожидали от меня такой мелочи. Ну а что? Я маленькая, я глупая, мне больше нечего желать кроме набить брюхо. Ни прекращения голода в моей семье, ни воцарение мира в дистрикте, ни свержение власти Капитолия… Нет. Все мои мысли о булочках и горячем шоколаде.
Кажется, люди в зале купились, и начали аплодировать. Интересно, что сейчас думает мама?  Цезарь одобрительно поднимает большой палец вверх. Тем же отвечают несколько зрителей. Судя по всему, ответ пришелся им по вкусу.

- Тогда рискну спросить, - конферансье подмигивает, - как относишься к фразе  "если очень хочется, то можно"? – Я звонко смеюсь и одобрительно киваю.

- Полностью согласна! Ради таких вкусностей уже стоило приехать!
Зал заполняет звук дружных аплодисментов и взрывы хохота. Кажется, все идет лучше, чем ожидалось. До конца интервью остается считанных пара вопросов и я предчувствую, как буду переживать, как только перешагну порог этой сцены.
- Ты веришь в себя? Веришь, что у тебя все получится, и в скором времени ты сумеешь вернуться к родным и близким в свой дистрикт?

– Все без исключения, кто сидел в этом кресле до меня, сказали о том, что уверены в своей победе. Но, в конечном счете, останется только один. И что же получается – все двадцать три человека были уверены, но не оправдали своих ожиданий, и лишь один сам себя не обманывал? Лишь один был честен сам с собою?... – я делаю многозначительную паузу, и смотрю прямо в зал. Тысячи лиц застыли в ожидании, неслышно ни звука. Миллионы людей у экранов ждут моих слов. Я набираю в легкие побольше воздуха.- Я себя обманывать не хочу, поэтому просто скажу, что… Победа на 50 голодных играх достанется только одному человеку. И этим человеком буду я. – После нескольких секунд недоуменного молчания, зал взрывается аплодисментами. Я улыбаюсь, и сквозь пушистые ресницы наблюдаю за счастливыми лицами в зале. Они купились? Я все сделала правильно? Боже, я точно задохнусь в этом платье!
Цезарь смотрит на часы. Пришло время закругляться. Звучит звонок, оповещающий об окончании интервью.
- Что ж, дружок, - Фликерман поднимается, протягивая руку для заключительного рукопожатия, - надеюсь, всем твоим надеждам суждено воплотиться в реальность. Легкой дороги и пусть удача всегда будет на твоей стороне!
Я с улыбкой пожимаю его мягкую руку, затем посылаю воздушный поцелуй в зал и легко спускаюсь со сцены. Мои щеки просто горят от натянутой улыбки, и глаза вот-вот вывалятся из-за обилия клея для ресниц. Не замедляя шаг, я расстегиваю платье и жадно вдыхаю воздух, наполняя свои легкие до предела.
Я справилась? Как это было? Им понравилось? Они меня запомнили? Они мне помогут?..

связь с игроком: skype : maks 321